Александр Чистозвонов: Я - атомный полицейский

в Обнинске и Дубне. Речь идёт о таких институтах, как ОИЯИ, ГНЦ РФ ФЭИ и обнинском филиале Карповского института.

Второе направление наших работ — радиационная безопасность в народном хозяйстве. Мы контролируем также деятельность предприятий топливного цикла и проводим надзор за оборудованием, таким как грузоподъёмные механизмы и сосуды под давлением. Как вы видите, мы решаем многоплановую задачу по обеспечению безопасности.В нашей работе мы опираемся на нормативную базу — законы Российской Федерации, постановления правительства и другие виды документов. У нас действует перечень П-01-01-2007, в состав которого входит 321 документ.

За исполнением каждого из них мы обязаны надзирать.Обнинский отдел инспекций количественно составляет 14 человек. Это меньше, чем положено по нормативам.А это не слишком мало?Мало.

Понимаете, людей можно привлекать, повысив зарплату. Но сразу встанет вопрос — те ли люди придут? Претендент на работу в органах надзора должен быть, с одной стороны, крупным специалистом, а с другой, обладать необходимыми человеческими качествами. Служба надзора относится к чиновническому аппарату, и у её сотрудников, наряду с хорошей зарплатой, должны быть и крепкие моральные устои, чтобы не поддаваться никаким соблазнам.

В одном из недавних комментариев, опубликованных на сайте AtomInfo.Ru, регулирующие органы сравнивались с милицией атомного мира. Вы согласны с таким определением?Трудно сказать… Мы, скорее, полиция, чем милиция.

Атомная полиция, если можно так выразиться. Давайте вернёмся к вопросу о кадрах. Не так давно была опубликована статья доктора Абеля Хулио Гонзалеса, представителя службы атомнадзора Аргентины. Он поставил очень острые вопросы о кадровой политике во всём мире.

Хочу сказать, что у России наблюдаются те же самые проблемы, связанные с нехваткой специалистов. Справка:С кратким изложением статьи Гонзалеса можно ознакомиться на сайте AtomInfo.Ru по адресу http://atominfo.ru/news/air1798.htm.Цитата из статьи Гонзалеса:"В прежние времена, надзорные органы требовали от атомщиков слишком малого, а в некоторых странах не существовали как класс. Такие концепции, как независимость регулирующих организаций и культура безопасности, появились на свет только после Чернобыля. Более того, стагнация ударила по службам атомнадзора намного больнее, чем по всей отрасли в целом".Нашему отделу помогает то, что в Обнинске находится центр атомного подводного флота. Люди, уходящие на пенсию из рядов Вооружённых Сил, могут ещё лет десять проработать у нас. Но, в любом случае, кадровый отбор у нас ведётся самым жесточайшим образом.

Уточните, пожалуйста, надзорные органы в Российской Федерации независимы от Росатома?Да, независимы, по крайней мере, сейчас. Что будет в дальнейшем — непонятно. Как независимая структура, мы существуем с 90-ых годов. Могу добавить, что начиналась наша служба как ведомственный надзор в 1973 году. Первым руководителем нашей организации был Николай Иванович Козлов. Мне, кстати, посчастливилось с ним работать.Позвольте задать вопрос, связанный с темой независимости регулирующих органов.

Сейчас в Канаде произошли определённые события, в которых принимала непосредственное участие служба атомнадзора…Вы имеете в виду остановку реактора NRU? Как мне представляется, там разыгрывалась или политическая, или экономическая карта.А как Вы относитесь к случившемуся? Едва ли не впервые в мире — по крайней мере, на современном этапе истории — национальный парламент вмешался во взаимоотношения между атомной отраслью и регулирующим органом, отменил запреты службы надзора и выдал распоряжение о пуске реактора.

Это прецедент. Трудно оценить однозначно — хороший это прецедент или плохой? Я вижу здесь и плюсы, и минусы.Как говорил учитель Птолемея, "в геометрии нет царских путей". Чтобы принять решение об открытии или закрытии того или иного ядерного объекта, надо точно понимать, что там делается, и к чему это может привести.Вот вам пример. Можно запретить ввоз в Россию облучённого ядерного топлива. Хорошо это будет для России или плохо?

Очевидного и лежащего на поверхности ответа на этот вопрос нет. То же самое можно сказать и о строительстве российских атомных станций за границей. Принимая политическое решение, касающееся атомной отрасли, надо стоять на твёрдой почве знаний.Действительно, вы вдумайтесь — есть просто парадоксальные вещи. Так, например, мы считаем, что радиация — это абсолютное зло. Но, с другой стороны, что мы делаем, когда строим реактор? Мы берём из природы радиоактивный уран, выжигаем его под контролем, оберегаем людей от облучения. А через несколько тысяч лет активность топлива, которое использовалось в реакторе, будет меньшей, чем активность природного урана. То есть, в конечном счёте мы делаем добро для всего населения Земли!

Есть целый ряд подобных моментов, которые политики просто пропускают при принятии решений. Попробуйте как-нибудь на досуге найти правильный ответ на одну техническую задачу. Стоят турбодетандеры, которые берут воздух и делают из него жидкие азот и кислород. У них остаётся ксенон-криптоновый концентрат. Но в воздухе, как известно, присутствует газ радон.

Он попадает в концентрат, где накапливается в настолько больших объёмах, что находиться с ним рядом небезопасно для здоровья. Встаёт вопрос — что с ним делать? Выпускать радон обратно в воздух или захоранивать его? И не забудьте, что накопленный радон взят из воздуха, а не образован при работе турбодетандера.Для чего я привожу все эти примеры? Они доказывают, что принятие любых политических решений требует обладания определённым уровнем знаний и компетентности.То же самое верно и для надзорного органа. Мы должны разбираться в сути происходящих событий не меньше, чем атомщики.Позвольте воспользоваться моментом и поздравить Вас с наступившим Новым годом. Желаем Вам, чтобы в 2008 году надзорные органы России решили все свои проблемы и обеспечили надёжный контроль за безопасностью наших ядерных объектов.

Спасибо за интервью для сайта AtomInfo.Ru.AtomInfo.Ru